Мемуарная литература - записки людей о событиях прошлого, которые они наблюдали или в которых участвовали. К ним принадлежат автобиографии, дневники, заметки, воспоминания. Особым условием для занесения подобных записей является установка их авторов на образное воспроизведение жизни.
В последние годы мемуары стали одним из самых популярных литературных жанров. Всё больше литераторов пользуются возможностью рассказать о времени и о себе.
Интерес читателей к современной мемуаристике находится нынче на очень высокой отметке. Мемуаристика имеет даже явный коммерческий успех, что подтолкнуло несколько издательств учредить специальные серии воспоминаний, а некоторые - почти полностью сосредоточиться на выпуске этой литературы.
Мемуаристика - овеществлённая историческая память, одно из средств духовной преемственности поколений и один из показателей уровня цивилизованности общества. В мемуаристике находят отражение переломные этапы умственного развития личности, а классические, вершинные образцы обозначают вехи в духовном освоении человеком действительности.
Мотивы мемуаротворчества могут быть достаточно многообразными. Их диапазон простирается от целей, замкнутых на личностно-семейной сфере (потребность автора в самопознании, в извлечении уроков прожитой жизни для детей, внуков и т. д.), до откровенно публичных, когда мемуары пишутся ради сведения личных счётов с бывшими политическими противниками, самооправдания в глазах современников, утверждения своей роли в событиях прошлого и т. д.
Даже в тех случаях, когда автор и не является сюжетным центром воспоминаний, посвящённым другим лицам и событиям эпохи, рассказ всё равно строится или в их отношении к автору, или в его отношении к ним, но всегда через призму его индивидуального восприятия. Авторская субъективность предстаёт, стало быть, неотъемлемой чертой любых мемуаров, единственно доступным им средством постижения объективной картины прошлого. Таким образом, субъективность – структурно-организующий принцип мемуарного повествования.
В известных обстоятельствах у редакторов и издателей мемуаров, появляется соблазн ради «нейтрализации», «исправления» субъективного взгляда мемуариста, обрисовки исторического фона дополнить их современными событиям документами официального, ведомственного происхождения, часто специально извлекаемыми с этой целью из архивов. Иногда этот документальный «фон» настолько разрастается, что поглощает собой их неповторимо индивидуальный колорит.
Употребляя ёмкую формулу Б. М. Эйхенбаума, можно сказать, что любой акт мемуаротворчества – это «акт осознания себя в потоке истории». Иными словами, речь идёт об историческом самосознании личности как самом сущностном, коренном, жанрообразующем признаке мемуаристики. Разумеется, историческое самосознание личности проявляет себя и в иных формах духовного творчества, но именно в мемуаристике оно реализуется с наибольшей последовательностью и полнотой. В воплощении исторического самосознания личности и состоит социальная функция мемуаристики.
Наряду с личностно-субъективным на началом, важнейший видовой признак мемуаристики – ретроспективность, т.е. обращённость в прошлое. Временная дистанция между совершением событий и созданием воспоминаний может колебаться от нескольких недель до целых десятилетий. Ретроспективный угол зрения «фильтрует», таким образом, закрепляемую информацию, но главное – определяет возможность освещения в новом ракурсе уже известных фактов или воскрешения ранее вообще неведомых обстоятельств прошлого, и тем самым в мемуарах удерживаются уникальные исторические сведения, которые ни в каких других источниках не могли бы быть зафиксированы.
Ретроспективность, однако, не привязана сколь-нибудь жёстким образом к предельному возрастному рубежу. Любопытно, что в обыденном сознании само писание мемуаров ассоциируется – и очень часто в весьма ироническом преломлении – с преклонными годами, с глубокой старостью, когда человек уходит на покой и ему не остаётся ничего другого, как предаваться воспоминаниям о прожитой жизни. Но так бывало и бывает далеко не всегда. Причин пробудившегося интереса к воспоминаниям несколько. Первой из них следует, видимо, считать наступивший конец столетия, который требует подведения некоторых итогов. Примечательно, что конец ХIX века также породил в России всплеск мемуаристики. Сегодня, когда наступил конец тысячелетия, интерес к воспоминаниям только усилился. «Мемуарные импульсы» порождаются и культурно-родовыми традициями, и житейско-бытовыми обстоятельствами, и, что всего важнее, остротой исторического самосознания личности.
Сказанное выше о жанровой природе мемуаристики применимо не только к собственно мемуарам, но отчасти и к дневникам. Несходство между ними связано прежде всего с различиями в способах отражения действительности - синхронный в дневниках, ретроспективный – в воспоминаниях. Если дневник воспроизводит стихийное течение событий, протекающий на глазах «ещё непредрешённый … процесс жизни с ещё неизвестной развязкой», то воспоминания – это «обдуманное воссоздание» прошедшей жизни, попущенное сквозь знания её ближайших и отдалённых последствий. Отсюда различие в структуре дневника и воспоминаний: дискретно-разрозненные записки в одном случае, связный, сюжетно и композиционно выстроенный рассказ – в другом. Вместе с тем в мемуарной практике прошлого и настоящего дневниковые записи очень часто служили исходным материалом при составлении впоследствии мемуарных повествований.
Воспоминания и дневники, однако, близки друг к другу с точки зрения своего назначения. Только исторический кругозор дневника ограничен пределами настоящего, тогда как историзм мемуаров измеряется соотнесением их с прошлым, ставшим или становящимся историей. Таким образом, воспоминания и дневники, по мнению Тарковского, следует объединить общим понятием «мемуаристика».
Имея своим предметом определённый фрагмент прошедшего или быстротекущей и уходящей в прошлое современности, мемуаристика всецело ориентирована на воссоздание исторически конкретной, реально бывшей действительности. Не случайно ещё на заре становления мемуарного жанра в России многие произведения такого рода открыто прокламировали это своё принципиальное качество: «Истинное повествование или жизнь Гавриила Добрынина…им самим писанная…», «Истинные записки моей жизни» (воспоминания морского офицера С. Я. Унковского) и др. Введение в заглавие этих и других подобным им мемуаров прямых ссылок на их «истинность», непридуманность, на принадлежность реальному лицу, указанному в названии, что как бы лишний раз удостоверяло их подлинность. В этом же смысле и Белинский отмечал, что мемуары, «чуждые всякого вымысла», ценимы «только по мере верной и точной передачи ими действительных событий».
Между тем в настоящее время одной из насущных проблем является толкование вопроса о подлинном и вымышленном в мемуарах. В современном литературоведении и критике указывается, например, о плодотворности сочетания «подлинной действительности с элементами творческого вымысла».
Но в мемуарах возможна степень обобщения, типизации, психологического проникновения в душевный мир человека, за исключением той, где вымысел как осознанная творческая установка. Наличие в мемуарах вымысла в указанном выше смысле переводит их в разряд других литературных жанров – исторической беллетристики, автобиографической прозы, построенной на материале собственной биографии пишущего (или имитирующей форму).
Всё это, конечно, не исключает иных видов «неправдоподобия» в мемуарах. «Некий фрагмент «недостоверности» заложен в самом существе жанра» (Гинзбург Л. О психологической прозе). Очень часто он может быть принят за плод художественного вымысла. Присутствие в мемуарах такого «фермента» проистекает из ряда причин: и из помыслов, переживаний, мотивов действий, и из ошибок и провалов в памяти, невольных умолчаний и «домысливаний» отдельных эпизодов и деталей, недостающих по его искреннему убеждению, для воссоздания более полной картины прошлого, наконец, из преднамеренных домыслов тенденциозного и недобросовестного автора. Выявление и жанровая классификация подобных искажений – дело исторической критики мемуаров, их источниковедческого и историко-литературного анализа, и задача эта в каждом конкретном случае должна решаться индивидуально. Нельзя не учитывать и подвижность, условность самих граней между мемуаристикой и художественно-исторической прозой. Встречаются и смешанные по составу повествования, причудливо сочетающие в себе рассказ о действительно бывшем с явно вымышленными ситуациями.
Наделение мемуаров свойством художественного вымысла связано с известной «гипертрофией» литературоведческого к ним подхода, рассмотрением мемуаристики преимущественно в рамках «закономерностей литературно-художественного процесса». Но ведь главная особенность мемуарного жанра в том, что мемуары пишут не только литераторы. Замечательные образцы оставляют артисты, художники, учёные, военные, т.е. люди, которым не приходит в голову сочинять романы или рассказы. Поэтому мемуаристика является не только художественной, но и духовной культурой общества в целом и потому предполагает более широкое культурно-историческое и историко-источниковедческое истолкование.
|
