Бородино

- Скажи-ка, дядя, ведь не даром 
Москва, спаленная пожаром, 
Французу отдана? 
Ведь были ж схватки боевые, 
Да, говорят, еще какие! 
Недаром помнит вся Россия 
Про день Бородина! 

- Да, были люди в наше время, 
Не то, что нынешнее племя: 
Богатыри - не вы! 
Плохая им досталась доля: 
Немногие вернулись с поля... 
Не будь на то господня воля, 
Не отдали б Москвы! 

Мы долго полча отступали, 
Досадно было, боя ждали, 
Ворчали старики: 
"Что ж мы? на зимние квартиры? 
Не смеют, что ли, командиры 
Чужие изорвать мундиры 
О русские штыки?" 

И вот нашли большое поле: 
Есть разгуляться где на воле! 
Построили редут. 
У наших ушке на макушке! 
Чуть утро осветило пушки 
И леса синие верхушки - 
Французы тут как тут. 

Забил заряд я в пушку туго 
И думал: угощу я друга! 
Постой-ка, брат мусью! 
Что тут хитрить, пожалуй к бою; 
Уж мы пойдем ломить стеною, 
Уж постоим мы головою 
За родину свою! 

Два дня мы были в перестрелке. 
Что толку в этакой безделке? 
Мы ждали третий день. 
Повсюду стали слышны речи: 
"Пора добраться до картечи!" 
И вот на поле грозной сечи 
Ночная пала тень. 

Прилег я вздремнуть я у лафета, 
И слышно было до рассвета, 
Как ликовал француз. 
Но тих был наш бивак открытый: 
Кто кивер чистил весь избитый, 
Кто штык точил, ворча сердито, 
Кусая длинный ус. 

И только небо засветилось, 
Все шумно вдруг зашевелилось, 
Сверкнул за строем строй. 
Полковник наш рожден был хватом: 
Слуга царю, отец солдатам... 
Да, жаль его: сражен булатом, 
Он спит в земле сырой. 

И молвил он, сверкнув очами: 
"Ребята! не Москва ль за нами? 
Умремте же под Москвой, 
Как наши братья умирали!" 
И умереть мы обещали, 
И клятву верности сдержали 
Мы в Бородинский бой. 

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий 
Французы двинулись, как тучи, 
И всё на наш редут. 
Уланы с пестрыми значками, 
Драгуны с конскими хвостами, 
Все промелькнули перед нам, 
Все побывали тут. 

Вам не видать таких сражений! 
Носились знамена, как тени, 
В дыму огонь блестел, 
Звучал булат, картечь визжала, 
Рука бойцов колоть устала, 
И ядрам пролетать мешала 
Гора кровавых тел. 

Изведал враг в тот день немало, 
Что значит русский бой удалый, 
Наш рукопашный бой!.. 
Земля тряслась - как наши груди; 
Смешались в кучу кони, люди, 
И залпы тысячи орудий 
Слились в протяжный вой... 

Вот смерклось. Были все готовы 
Заутра бой затеять новый 
И до конца стоять... 
Вот затрещали барабаны - 
И отступили басурманы. 
Тогда считать мы стали раны, 
Товарищей считать. 

Да, были люди в наше время, 
Могучее, лихое племя: 
Богатыри - не вы. 
Плохая им досталась доля: 
Немногие вернулись с поля. 
Когда б на то не Божья воля, 
Не отдали б Москвы!

Дума

Печально я гляжу на наше поколенье! 
Его грядущее - иль пусто, иль темно, 
Меж тем, под бременем познанья и сомненья, 
В бездействии состарится оно. 
Богаты мы, едва из колыбели, 
Ошибками отцов и поздним их умом, 
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели, 
Как пир на празднице чужом. 
К добру и злу постыдно равнодушны, 
В начале поприща мы вянем без борьбы; 
Перед опасностью позорно малодушны 
И перед властию - презренные рабы. 
Так тощий плод, до времени созрелый, 
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз, 
Висит между цветов, пришлец осиротелый, 
И час их красоты - его паденья час! 

Мы иссушили ум наукою бесплодной, 
Тая завистливо от ближних и друзей 
Надежды лучшие и голос благородный 
Неверием осмеянных страстей. 
Едва касались мы до чаши наслажденья, 
Но юных сил мы тем не сберегли; 
Из каждой радости, бояся пресыщенья, 
Мы лучший сок навеки извлекли. 

Мечты поэзии, создания искусства 
Восторгом сладостным наш ум не шевелят; 
Мы жадно бережем в груди остаток чувства - 
Зарытый скупостью и бесполезный клад. 
И ненавидим мы, и любим мы случайно, 
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви, 
И царствует в душе какой-то холод тайный, 
Когда огонь кипит в крови. 
И предков скучны нам роскошные забавы, 
Их добросовестный, ребяческий разврат; 
И к гробу мы спешим без счастья и без славы, 
Глядя насмешливо назад. 

Толпой угрюмою и скоро позабытой 
Над миром мы пройдем без шума и следа, 
Не бросивши векам ни мысли плодовитой, 
Ни гением начатого труда. 
И прах наш, с строгостью судьи и гражданина, 
Потомок оскорбит презрительным стихом, 
Насмешкой горькою обманутого сына 
Над промотавшимся отцом.

И скучно и грустно

И скучно и грустно, и некому руку подать 
В минуту душевной невзгоды... 
Желанья!... что пользы напрасно и вечно желать? 
А годы проходят - все лучшие годы! 
 
Любить... но кого же?.. на время - не стоит труда, 
А вечно любить невозможно. 
В себя ли заглянешь? там прошлого нет и следа: 
И радость, и муки, и всё там ничтожно... 
 
Что страсти? - ведь рано иль поздно их сладкий недуг 
Исчезнет при слове рассудка; 
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманием вокруг - 
Такая пустая и глупая шутка...

Листок

Дубовый лисок оторвался от ветки родимой 
И в степь укатился, жестокою бурей гонимый; 
Засох и увял он от холода, зноя и горя 
И вот, наконец, докатился до Черного моря. 

У Черного моря чинара стоит молодая; 
С ней шепчется ветер, зеленые ветви лаская; 
На ветвях зеленых качаются райские птицы; 
Поют они песни про славу морской царь-девицы. 

И странник прижался у корня чинары высокой; 
Приюта на время он просит с тоскою глубокой, 
И так говорит он: "Я бедный листочек дубовый, 
До срока созрел я и вырос в отчизне суровой. 

Один и без цели по свету ношуся давно я, 
Засох я без тени, увял я без сна и покоя. 
Прими же пришельца меж листьев своих изумрудных, 
Немало я знаю рассказов мудреных и чудных". 

"На что мне тебя? - отвечает младая чинара, - 
Ты пылен и желт, и сынам моим свежим не пара. 
Ты много видал - да к чему мне твои небылицы? 
Мой слух утомили давно уж и райские птицы. 

Иди себе дальше; о странник! тебя я не знаю! 
Я солнцем любима, цвету для него и блистаю; 
По небу я ветви раскинула здесь на просторе, 
И корни мои умывает холодное море". 

Родина

Люблю отчизну я, но странною любовью! 
Не победит ее рассудок мой. 
Ни слава, купленная кровью, 
Ни полный гордого доверия покой, 
Ни темной старины заветные преданья 
Не шевелят во мне отрадного мечтанья. 

Но я люблю - за что, не знаю сам - 
Ее степи холодное молчанье, 
Ее лесов безбережных колыханье, 
Разливы рек ее, подобные морям; 
Проселочным путем люблю скакать в телеге 
И, взором медленным пронзая ночи тень, 
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге, 
Дрожащие огни печальных деревень; 
Люблю дымок спаленной жнивы, 
В степи ночующий обоз, 
И на холме средь желтой нивы 
Чету белеющих берез. 
С отрадой, многим незнакомой, 
Я вижу полное гумно, 
Избу, покрытую соломой, 
С резными ставнями окно; 
И в праздник, вечером росистым, 
Смотреть до полночи готов 
На пляску с топаньем и свистом 
Под говор пьяных мужичков.

Молитва

В минуту жизни трудную 
Теснится ль в сердце грусть: 
Одну молитву чудную 
Твержу я наизусть. 

Есть сила благодатная 
В созвучье слов живых, 
И дышит непонятная, 
Святая прелесть в них. 


С души как бремя скатится, 
Сомненье далеко - 
И верится, и плачется, 
И так легко, легко.... 

Отчего

Мне грустно, потому что я тебя люблю,
И знаю: молодость цветущую твою 
Не пощадит молвы коварное гоненье. 
За каждый светлый день иль сладкое мгновенье 
Слезами и тоской заплатишь ты судьбе. 
Мне грустно... потому что весело тебе.

Парус

Белеет парус одинокий 
В тумане моря голубом!... 
Что ищет он в стране далекой? 
Что кинул он в краю родном?... 


Играют волны - ветер свищет, 
И мачта гнется и скрыпит... 
Увы, - он счастия не ищет 
И не от счастия бежит! 


Под ним струя светлей лазури, 
Над ним луч солнца золотой... 
А он, мятежный, просит бури, 
Как будто в бурях есть покой! 

Тучи

Тучки небесные, вечные странники! 
Степью лазурною, цепью жемчужною 
Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники, 
С милого севера в сторону южную. 


Кто же вас гонит: судьбы ли решение? 
Зависть ли тайная? злоба ль открытая? 
Или на вас тяготит преступление? 
Или друзей клевета ядовитая? 

Нет, вам наскучили нивы бесплодные... 
Чужды вам страсти и чужды страдания; 
Вечно холодные, вечно свободные, 
Нет у вас родины, нет вам изгнания.

Из Гете

Горные вершины 
Спят во тьме ночной; 
Тихие долины 
Полные свежей мглой; 
Не пылит дорога, 
Не дрожат листы... 
Подожди немного, 
Отдохнешь и ты.

Смерть поэта

Погиб Поэт! - невольник чести- 
Пал, оклеветанный молвой, 
С свинцом в груди и жаждой мести, 
Поникнув гордой головой!.. 
Не вынесла душа Поэта 
Позора мелочных обид, 
Восстал он против мнений света 
Один, как прежде... и убит! 
Убит!.. к чему теперь рыданья, 
Пустых похвал ненужный хор 
И жалкий лепет оправданья? 
Судьбы свершился приговор! 
Не вы ль сперва так злобно гнали 
Его свободный, смелый дар 
И для потехи раздували 
Чуть затаившийся пожар? 
Что ж? веселитесь... он мучений 
Последних вынести не мог: 
Угас, как светоч, дивный гений, 
Увял торжественный венок. 

Его убийца хладнокровно 
Навел удар... спасенья нет: 
Пустое сердце бьется ровно, 
В руке не дрогнул пистолет. 
И что за диво?... издалека, 
Подобный сотням беглецов, 
На ловлю счастья и чинов 
Заброшен к нам по воле рока; 
Смеясь, он дерзко презирал 
Земли чужой язык и нравы; 
Не мог щадить он нашей славы; 
Не мог понять в сей миг кровавый, 
На что' он руку поднимал!.. 

И он убит - и взят могилой, 
Как тот певец, неведомый, но милый, 
Добыча ревности глухой, 
Воспетый им с такою чудной силой, 
Сраженный, как и он, безжалостной рукой. 

Зачем от мирных нег и дружбы простодушной 
Вступил он в этот свет завистливый и душный 
Для сердца вольного и пламенных страстей? 
Зачем он руку дал клеветникам ничтожным, 
Зачем поверил он словам и ласкам ложным, 
Он, с юных лет постигнувший людей?... 

И прежний сняв венок - они венец терновый, 
Увитый лаврами, надели на него: 
Но иглы тайные сурово 
Язвили славное чело; 
Отравлены его последние мгновенья 
Коварным шепотом насмешливых невежд, 
И умер он - с напрасной жаждой мщенья, 
С досадой тайною обманутых надежд. 
Замолкли звуки чудных песен, 
Не раздаваться им опять: 
Приют певца угрюм и тесен, 
И на устах его печать. 

А вы, надменные потомки 
Известной подлостью прославленных отцов, 
Пятою рабскою поправшие обломки 
Игрою счастия обиженных родов! 
Вы, жадною толпой стоящие у трона, 
Свободы, Гения и Славы палачи! 
Таитесь вы под сению закона, 
Пред вами суд и правда - всё молчи! 
Но есть и божий суд, наперсники разврата! 
Есть грозный суд: он ждет; 
Он не доступен звону злата, 
И мысли, и дела он знает наперед. 
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью: 
Оно вам не поможет вновь, 
И вы не смоете всей вашей черной кровью 
Поэта праведную кровь!

1-е января

Как часто, пестрою толпою окружен, 
Когда передо мной, как будто бы свкозь сон, 
При шуме музыки и пляски, 
При диком шепоте затверженных речей, 
Мелькают образы бездушные людей, 
Приличьем стянутые маски, 

Когда касаются холодных рук моих 
С небрежной смелостью красавиц городских 
Давно бестрепетные руки, - 
Наружно погружась в их блеск и суету, 
Ласкаю я в душе старинную мечту, 
Погибших лет святые звуки. 

И если как-нибудь на миг удастся мне 
Забыться, - памятью к недавней старине 
Лечу я вольной, вольной птицей; 
И вижу я себя ребенком, и кругом 
Родные всё места: высокий барский дом 
И сад с разрушенной теплицей; 

Зеленой сетью трав подернут спящий пруд, 
А за прудом село дымится - и встают 
Вдали туманы над полями. 
В аллею темную вхожу я; сквозь кусты 
Глядит вечерний луч, и желтые листы 
Шумят под робкими шагами. 

И странная тоска теснит уж грудь мою: 
Я думаю об ней, я плачу и люблю, 
Люблю мечты моей созданье 
С глазами, полными лазурного огня, 
С улыбкой розовой, как молодого дня 
За рощей первое сиянье. 

Так царства дивного всесильный господин - 
Я долгие часы просиживал один, 
И память их жива поныне 
Под бурей тягостных сомнений и страстей, 
Как свежий островок безвредно средь морей 
Цветет на влажной их пустыне. 

Когда ж, опомнившись, обман я узнаю 
И шум толпы людской спугнет мечту мою, 
На праздник не'званную гостью, 
О, как мне хочется смутить веселость их 
И дерзко бросить им в глаза железный стих, 
Облитый горечью и злостью!..